Старуха, перед тем как над серым камешком колдовать, достала воды из колодца, наполнила кувшин, да и похлебала из кувшина, жажду утолила... Хвак - делать нечего - оглядывается, на утреннее небо смотрит, пузо почесывает, задницу... Тоже пить захотелось, он без спросу кувшинчик взял, что перед самым носом у него на камешке стоял - ишь, аж запотел весь от студеной воды колодезной... Хлюп, хлюп - опустел кувшинчик.
- Ой, спаситель ты мой!.. Прям и не знаю: как взмолиться, как упросить тебя, сударя моего!..
- Чего тебе?
- Не вели казнить дурную бабку, но дозволь мне отвлечься на единый миг, бедняге Косматому помощь оказать! Ведь - тоже ведь живая душа, я с ним столько лет бок о бок... Ведь это я виновата, не он!
- Ну и чего?
- Да - чего - над ребрышками его похлопочу, целебным наговором помогу, да мазью натру... А там как раз и оберег настоится, в силу войдет. Дозволь, Хвакушка, так-то мне горестно в душе: ведь через меня хорошие люди пострадали, что ты, что Косматый!..
Смотрит Хвак на разбойную харю Косматого и с большим трудом ему верится, что этакая - хорошему человеку принадлежит... А тот по-прежнему без памяти валяется, дышит, но уж не храпит, а хрипит. И правда ведь насчет Косматого: не он главный, пострадал через свою хозяйку, Хаврошу, но она собственной вины не отвергает, наоборот, через себя - другого выгораживает, пусть и такого... Косматого...
- Ну, ладно. Только быстро, а то я уже взмок весь на солнцепеке сиднем сидеть. Да и в дорогу пора.
- Быстро, я очень скоренько, моргнуть не успеешь, Хвак ты мой дорогой! И верно ведь говорят: мир не без добрых людей! А уж я искуплю... замолю...
Зацепил Хвак сенца пучок посвежее, лошадке протянул - та губами и потянулась. Смотрит на Хвака благодарным взором, но не нагличает, добавки не просит, только вздыхает... День хорош занялся, облака не густы, дождя не копят, воздух теплый, но свежий и душистый... Хвак постоял, постоял, послушал нудное бабкино бубнение, да и присел на край телеги... да и опять сунул широченное свое седалище поглубже в солому, чтобы мягче было... "бу-бу-бу", "бу-бу-бу", ой, что-то разморило его с колодезной воды, прямо на голодный желудок... У... у... ууу-ха-хаа... потягушеньки...
Очнулся Хвак в темноте. Повел плечами - стеснены, глаза - ничего не видят, ноги - тяжесть в ногах и тоже стянуты чем-то... Боги милосердные - да он в цепях! И во рту знакомая горечь! Хвак попытался крикнуть - изо рта одно только мычание, так и есть: смоляными тряпками рот набит. И снова, как в тот, в первый раз, огонек загорелся... Это свечка у Косматого в руках... Стало быть, вылечила Хавроша Косматого.
- Никак, очухался, гаденыш? - А это Хавроша прокрякала, Хвак тотчас признал хриплый и визгливый Хаврошин голос. Только почему-то нет в нем доброты, ни материнской, ни какой иной.
- И как это ему, борову, удается? Заклятие, вроде, крепко посажено...
Силится Хвак голову повернуть, но Хавроша сама показалась из-за края зрения, наклонилась к Хваку да как начнет его хлестать по щекам! Тетка Хавроша на тело оплывшая, в молодости, видать, дородная была, руки же у нее худые и костлявые - больно бьет!
- Мало того, что меня в убыток едва не ввел, так еще и Косматому ребра сокрушил! Не будь у меня запаса целебного - месяц бы Косматому валяться, - и что тогда? Куда мне без него? И Косматый мой тоже хорош: уж если ты пьянь - с древности известна мудрость сия - обязательно влипнешь в дерьмо обеими ногами по самое рыло!.. Но с ним я позже поговорю. А ты, жирный... Болван! Дубина! Раб! Скот! Вот тебе еще! На тебе! Кабы не купцы - я бы тебе самолично губы с ушами пообрывала! Ишь, сбежать он наладился! И ведь едва не ушел! Как бы я сейчас людям в глаза смотрела??? Н-на тебе за это! Не-ет, мил-дружок, от Хавроши не убежишь, я вас таких тысячами считала! Вон вас сколько лежит - вся дюжина, все до единого на месте, никто не убёг.
Выпрямилась Хавроша, подбоченилась - и уже Косматому:
- А ты чего встал, мычало запойное? Ночи ныне коротки, думать некогда! Зови Шныря с Горулей сюда, в подпол, да выволакивайте наверх всю дюжину, грузите товар, везите к пристани. Да чтобы тихо!
Захотелось Хваку заплакать, но слез уж не было. И снова никак ему в голову не вместить:
- Да что же это такое? Она ведь совсем не такая, как односельчане, он ведь ей... Она ведь плакала! Не вместе ли с Хаврошей простили они друг друга, взаимные обиды позабыв? Ему ничего от нее не надо было, она ведь сама денег ему дала, догнала и прямо за пазуху кошель сунула! И оберег сулила! И обманула! За что же она его обманула? Разве он ей плохого желал? Да как же такое может быть-то? Он ведь через то и деревню покинул, чтобы жизнь заново начать, чтобы с иными людьми знаться и дружить, а здесь и прежнего хуже!
А Косматый с помощниками тем временем не зевал: сначала какие-то длинные свертки унесли - других плененных, судя по всему, потом поднатужились и - трое одного, спотыкаясь, мешая один другому - Хвака поволокли из подпола, сгрузили на телегу, самым крайним, сверху соломой притрусили, как давеча, еще в первое пленение, Хавроша и обещала, на солому - жердей охапку, якобы жерди везут. Силится Хвак замычать, да столько тряпок во рту напихано, что иная муха громче жужжит...
Слышит Хвак - опять бу-бу-бу, на несколько голосов, из них один женский, Хаврошин... Смеется старуха.
Голоса приблизились - и вот уже выковырнули Хвака из телеги, опутанного поставили в ряд, среди таких же, как он, пленников. Все бодрствуют, все глазами лупают - веревками и наговорами опутаны, рты заткнуты. А купцы разбойные вдоль ряда ходят, факелы да светильники вплотную суют, едва не до ожога, изъяны высматривают. Ну точно, как на скотном дворе!
- Нет, этого брать - себе убыток. Сама посуди, почтенная Хавроша - он ведь один более тургуна с цуцырем нажрет: экое брюхо!
- Что значит - нажрет? Сколько дадите, тем и сыт будет! Даже и слушать не желаю. Берите - вот и весь сказ.
- Ну и не слушай, а только по такой цене такую прожорливую тушу - нет.
- Э-э, вот и видно, что не зря тебя Сапогом кличут: одна кожа, а души и нет внутри, только вонь. Морда твоя бесстыжая, вот что я тебе скажу! Да ты хоть знаешь, какими трудами товар нынче добывается? Да ты хоть головой когда думал в своем ремесле???
- Тихо ты, старая крыса! Зачем сразу орать-то? Ты еще в рожок погуди, стражей примани! Я-то как раз думаю, я всю жизнь тружусь и всю жизнь думаю, не менее твоего, а подумав - говорю...
Хавроша умерила голос, но продолжила гнуть свое, понимая, что только напором и наглостью можно сломить чужую наглость.
- Ты на брюхо евонное не гляди, умник, ты на руку его глянь, на одну и на другую... Нет, ты глянь, рот не вороти! Видел? У весельных рабов на галерах таких мозолей не бывает! Бери, да еще приплати за него половину от обычного - мы и тогда только-только квит на квит сочтемся, совершенно для меня без прибыли!..
